Юрий Корчевский - Диверсант [HL]
— Похороните его по-христиански, — обратился он к местным жителям. — Он от вражьей пули погиб.
— На кресте-то что написать? — поднялся стоявший до того на коленях перед телом убитого невысокий крепкий старик.
Саша открыл солдатскую книжку.
— Терёхин Алексей Митрофанович, рождения пятого мая одна тысяча девятьсот девятого года. А погиб сегодня. Запомните?
— Да уж не запамятуем, — наперебой заверили окружающие его люди.
Саша сунул документы Терёхина в свой карман и уже завёл было мотоцикл, но вдруг остановился:
— На Рогачёв как проехать?
— Сейчас перекрёсток будет, от него — сразу направо. Километров через тридцать шоссе будет — ещё раз направо повернёшь. В Жлобин упрёшься, а там спросишь.
— Спасибо! — Саша надавил на газ.
Трясло на дороге немилосердно. «Хватило бы бензина, — обеспокоился Саша. — Ладно, буду ехать, пока можно».
На перекрестке с шоссе он повернул направо и остановился. Надо было избавиться от документов Сахно — времени после побега из лагеря прошло много, и сейчас эти документы стали просто опасными.
Саша изорвал в клочья солдатскую книжку и швырнул обрывки в кювет. По-хорошему надо было бы избавиться и от пистолета — по номеру можно определить владельца. Но оставаться безоружным так близко от передовой не хотелось.
Он проехал ещё. Показался мост через Днепр и указатель «Жлобин». Саша проскочил через мост и тут же был остановлен на заставе.
— Пакет из штаба армии, срочно, комкору Петровскому! — он похлопал ладонью по сумке.
— Так штаб корпуса под Рогачёвым.
— Как мне проехать?
Старшина, как старший, объяснил, и ещё через полчаса Саша въезжал в город.
Слева доносился шум боя. Громыхали пушки, едва прослушивалась пулемётная стрельба. «Километра три», — определил Саша.
Доехав до центра, он нашёл штаб в здании бывшей школы и вручил пакет офицеру.
— Свободен, боец!
— Есть!
Саша вышел на крыльцо и остановился в раздумье. Пакет доставлен, и что делать дальше? Понятно, контрнаступление корпуса, сколь успешное в начале, столь и обречённое. Слишком неравны силы.
На крыльцо вышел коренастый, с пышными усами командир с орденами Красной Звезды и Красного Знамени и медалью на груди. В самом начале войны награды были редкостью. За ним шли другие командиры. Они остановились недалеко от Саши.
— Товарищ комкор, не удержит полк позиции без артиллерии! — доказывал командиру какой-то майор.
А, так это он самый Петровский и есть! И не знал тогда Саша, что жить комкору остаётся месяц. Когда немцы подтянут дивизии из-под Минска и возьмут в окружение его корпус, Петровского назначат командиром двадцать первой армии. При прорыве кольца, в три часа ночи, находясь среди воинов сто пятьдесят четвёртой стрелковой дивизии генерала Фоконова, Петровский получит смертельное ранение у деревни Слепня. И ещё семь километров бойцы его корпуса будут нести его тело, а похороны состоятся в братской могиле в деревне Старая Рудня.
Командиры ушли. По небольшой площади, скорее даже — широкому перекрёстку, сновали военные. Связисты сноровисто тянули телефонный кабель, пулемётчики провезли «максим» на колёсном станке, проехала бричка, заполненная патронными ящиками.
Только Александр стоял никому не нужный. Настоящий изгой. Подготовленный диверсант оказался невостребованным. И никому из начальства сказать о том нельзя. Какая, к чёрту, бригада спецназа? Нет у нас такой.
В корпусах если и слышали, то только о немецком полку «Бранденбург-800». Там служили настоящие диверсанты, отлично знающие русский язык, одетые в форму красноармейцев и вооружённые советским оружием. В первые дни войны немцы сбрасывали их на парашютах в наш тыл, где диверсанты усиленно резали линии связи, убивали командиров и сеяли панику в войсках, крича о прорывах немецких танков.
Так что напакостили они нам изрядно. И заяви сейчас Саша о службе в бригаде, запросто мог попасть под горячую руку. Ну нет в РККА диверсантов, они появятся несколько позже, и то в НКВД — тот же ОМСБОН полковника Старинова. Хотя Старинов, тогда ещё капитан, начинал с боёв в Испании.
Пока Саша раздумывал, на прилегающей улице громыхнул взрыв, следом, уже ближе — второй. Стоять и дожидаться последующих Саша не стал, он бросился бежать по прилегающей улице к окраине. Едва успел пробежать полсотни метров, как почти на том месте, где он стоял, прогремел взрыв, разнеся мотоцикл на куски.
Немцы вели обстрел городка из миномётов — это Саша понял сразу.
Миномётная мина — особенно на излёте — издаёт характерный звук, нечто похожее на вой или свист, потому как летит медленно. Если услышал свист снаряда, то это не твой снаряд. Значит, он уже улетел далеко, и можно не опасаться.
И снова Саше повезло — он невредимым добрался до окраины, где залегли цепью красноармейцы. Наиболее запасливые, у кого сохранились сапёрные лопатки, успели отрыть себе неглубокие окопчики. Какое-никакое, а укрытие.
Едва он упал в воронку от снаряда, как прозвучала команда:
— В атаку!
Красноармейцы дружно поднялись, выставив примкнутые к винтовкам штыки, и побежали в атаку на вражеские позиции. С окраины их поддержали наши миномётчики. Через головы наступающих, взрываясь на немецких позициях, полетели мины. Саша заскрежетал зубами. Не винтовки бы пехоте, а автоматы! Пока на трёхлинейке затвор передёрнешь, немец из своего МП-40 уже полмагазина опустошит. И в траншее с винтовкой неудобно — длинная она, особенно со штыком, не развернёшься.
Вот только у Саши из оружия лишь ТТ. Бойцы рядом бегут, стреляют, а ему чего стрелять? До немцев ещё метров двести, куда сейчас попадёшь из ТТ?
Впереди него, словно споткнувшись о невидимую преграду, упал убитый боец. Добежав до него, Саша оглянулся и быстро наклонился над убитым. Расстегнув на нём ремень, снял подсумок с патронами, сапёрную лопатку в брезентовом чехле и всё это нацепил на свой пояс. Выдернул из руки убитого винтовку, открыл затвор — магазин пустой. Он загнал в винтовку новую обойму и бросился догонять цепь — с винтовкой всё же спокойнее.
Вот уже видны головы немцев в касках, возвышающиеся над бруствером.
Саша остановился, прицелился, выстрелил. Точно попал, поскольку голова немца исчезла. Для трёхлинейки двести метров — не дистанция. Голову в стальном шлеме навылет пробивает.
Слева и справа падали убитые и раненые бойцы.
Чем ближе к немецкой траншее подходила цепь, тем интенсивнее был автоматический огонь гитлеровцев.
Удачно ударили залпом наши миномётчики, накрыв передовую миномётным огнём. Огонь, пыль, грохот разрывов, крики раненых.
Пехота ворвалась в немецкие траншеи. Вот где пригодились штыки! Немцев кололи штыками, стреляли, били прикладами. Они пытались отстреливаться, но наша пехота озверела. Красноармейцы взялись за сапёрные лопатки — у кого они были, и орудовали ими как топорами. В принципе, ВДВ и морпехи тоже не брезговали использовать в бою сапёрные лопатки ещё во время срочной службы Саши. Их этому учили. Остро заточенная с боков лопатка — оружие в ближнем бою страшное, им можно нанести ранения просто ужасающие.
Когда Саша вбежал на бруствер, он успел выстрелить в немца из винтовки только раз, потом просто не было времени передёрнуть затвор. Александр свалился сверху в траншею и увидел бегущего прямо на него немца. В руках — винтовка с плоским примкнутым штыком.
Саша успел левой рукой перехватиться за шейку приклада, а правой — за затыльник. Он с силой выбросил вперёд свою винтовку — почти как копьё.
Длина штыка и дальний выпад сыграли свою роль. Четырёхгранный штык вошёл немцу в грудь. Немец выпустил свою винтовку из рук, покачнулся, схватился рукой за ствол Сашиной винтовки, словно пытаясь выдернуть её штык из своей груди, да так и рухнул замертво.
Попытался Саша выдернуть из груди немца штык, да он прочно застрял между рёбрами. Александр выхватил из кобуры ТТ и передёрнул затвор.
Внезапно из-за поворота траншеи выбежал немецкий офицер. Оба вскинули пистолеты одновременно, прогремевшие выстрелы слились в один.
Саше немецкая пуля вскользь зацепила подсумок на ремне, а офицеру не повезло — пуля угодила ему в правое плечо. Недолго думая, Саша выстрелил в немца ещё раз. Ещё в спецназе его учили: добей врага и не поворачивайся к поверженному противнику спиной — можешь поплатиться жизнью.
Слева раздавались яростные крики, лязг железа, одиночные выстрелы. Саша кинулся туда.
В траншее шла рукопашная. На нашего пехотинца навалился здоровенный немец и держал его своими лапами мёртвой хваткой. Саша дважды выстрелил немцу в спину, толкнул его ногой.
Освобождённый красноармеец едва дышал, и лицо его было багровое. Саша протянул ему руку:
— Живой? Тогда вставай, иначе убьют!
